30-летний вундеркинд делает первый миллиард на забытых лекарствах

35814

На рынке биотехнологий всё горячее, а Вивек Рамасвами подогревает его ещё сильнее, возрождая разработку лекарств, производство которых прекратили крупные компании. У Вивека есть все шансы стать миллиардером в 30 лет

Фото: Джамельтоппин для Forbes
Вивек Рамасвами.

В июне Вивек Рамасвами, 29 лет, в прошлом партнёр хеджингового фонда, отменил свои планы на медовый месяц. Вместо этого он вместе с новобрачной появился на открытии Нью-Йоркской фондовой биржи, где нажал на кнопку традиционного звонка, извещавшего о крупнейшем IPO в истории американской биотехнологической индустрии. Что может быть романтичнее, чем разбогатеть на несколько сотен миллионов за один день?

Axovant Sciences была зарегистрирована всего восемью месяцами ранее, но вот уже Рамасвами выводит её на биржу, чтобы получить $360 млн на возобновление работ над лекарством против болезни Альцгеймера, разработку которого много лет назад прекратил фармацевтический гигант GlaxoSmithKline. В первый день торгов стоимость акций Axovant выросла почти вдвое, а капитализация составила $3 млрд. Учитывая, что Рамасвами убедил Glaxo расстаться с правами на лекарство с неподтвержденной эффективностью за какие-то $5 млн, молодожёны были вне себя от радости.

Но медовый месяц закончился так же быстро, как и начался. Критики задались вопросом: почему, если лекарство обладает таким потенциалом, Glaxo так легко с ним рассталась? И как может Axovant, в котором работают всего 10 человек, причём двое из них – это мать и брат Рамасвами, стоить таких денег? Эксперты, аналитики и вся финансовая блогосфера быстро подключились к обсуждению, и цена акций Axovant вошла в штопор. К началу сентября они стоили на 12% меньше, чем первоначальная цена размещения.

Для всех скептиков молодой, красивый и харизматичный Рамасвами стал олицетворением надувающегося в биотехнологиях пузыря. За последние пять лет биржевой индекс биотехнологических компаний – iShares Nasdaq Biotechnology – вырос на 300%, больше, чем общий индекс Nasdaq, увеличившийся на 100%, и оборот участников S&P 500, показавших рост на 70%. Многих пугает то, что в рынок биотехнологий вложены столь огромные средства, хотя в числе инвестиционных проектов есть многообещающие препараты, призванные бороться с раком, гепатитом С или помогающие заместить дефектные гены. Но всё лопнет, если государственные органы откажутся лицензировать эти лекарства или финансировать их покупку для пациентов.

В первый день торгов стоимость акций компании Axovant выросла почти вдвое, а капитализация составила $3 млрд

Эти панические настроения не учитывают весь масштаб деятельности Рамасвами: он занимается спасением препаратов, о которых фармацевтическая отрасль просто забыла. IPO, по его словам, стало лишь первым шагом на пути к выполнению миссии компании – освободить заброшенные или неприоритетные препараты, которые во множестве пылятся на полках в лабораториях фармацевтических компаний, не доходя до пациентов и не принося денег инвесторам. «Это этический вопрос, масштабы которого постоянно недооценивают, – говорит Рамасвами. – Многие лекарства, которые могли бы приносить пользу обществу, просто позабыты. Некоторые не выходят на рынок по причинам, не имеющим ничего общего с их способностью лечить».

Полагаясь на приобретенный на Уолл-стрит опыт и имея на вооружении $400 млн, Рамасвами создал портфолио не из акций, но из «вышедших из моды» препаратов, которые скупает за бесценок, получая задаром результаты многомиллиардных исследований. Он надеется создать ещё с десяток компаний, таких же как Axovant, на базе своего фармацевтического холдинга Roivant Sciences, основанного в прошлом году. «Мы будем приносить инвесторам самую высокую прибыль в истории фармацевтической отрасли, – уверен Рамасвами. – Будем выпускать лекарства в масштабах, которые могут себе позволить только крупнейшие фармацевтические компании, но эффективность наших капитальных вложений будет беспрецедентной».
Однако прецеденты есть. Lipitor, самый продаваемый препарат в истории, чудом избежал полного забвения, а права на Imbruvica – лекарства, из-за которого AbbVie в мае купила Pharmacyclics за $21 млрд, были приобретены в 2006 всего за $7 млн. Покупка некогда заброшенных препаратов позволила целому ряду компаний добиться успеха.

Источники: Dealogic; FDA; Innothink; Factset Research Systems

Тем не менее, Рамасвами принадлежит новый рекорд: первоначальные инвестиции в лекарство от болезни Альцгеймера, известное под кодовым названием RVT-101, составили всего $5 млн, но уже окупились на 20 000%.

Roivant Sciences принадлежат 76% в Axovant, разрабатывающем этот препарат. Еще до этого Рамасвами превратил $8 млн, потраченные на покупку прав на несколько лекарств для лечения гепатита B, в $110 млн – доля в Arbutus BioPharma принесла 1275% прибыли.

В мае Roivant выкупил у Arena Pharmaceuticals нейролептик за $4 млн, а недавно компания заключила партнерство с группой исследователей из Университета Дьюка, у которой есть опыт разработки лекарств для лечения редких заболеваний.

Благодаря ряду успешных сделок Рамасвами, участник рейтинга «30 моложе 30» Forbes, стал самым молодым генеральным директором в биофармацевтической отрасли.

Возможно, скоро он станет и самым молодым миллиардером в этой сфере. По оценкам Forbes, стоимость Roivant превышает $3,5 млрд, а 20-процентная доля основателя компании составляет $700 млн. У Рамасвами, которому недавно исполнилось 30 лет, большие планы. Как он говорит, Roivant станет для фармацевтической отрасли тем же, чем Berkshire Hathaway для инвесторов всего мира.

По оценкам Forbes, стоимость Roivant превышает $3,5 млрд, а 20%-ная доля основателя компании составляет $700 млн

Вивек Рамасвами – мечта любых родителей. Он старший сын в семье иммигрантов из южной Индии. Его отец сделал карьеру в General Electric, а мать работала психиатром-геронтологом в Merck и Schering-Plough. Вивек отлично учился и стал лучшим выпускником своей школы в Цинциннати, штат Огайо. Он также прекрасный пианист, выступавший перед страдавшими болезнью Альцгеймера пациентами, которых лечила его мать. Рамасвами ещё и теннисист со скоростью подачи более 190 км/ч, участвовавший в национальных турнирах для юниоров. Во время учебы в Гарварде Вивек был председателем Гарвардского политического союза, работал в лаборатории знаменитого исследователя стволовых клеток Дугласа Мелтона, а также выступал под псевдонимом Да Век с хип-хоп-композициями либертарианского содержания. При этом он успел поучаствовать в создании веб-сайта StudentBusinesses.com, который помогает стартапам находить нужных менторов и инвесторов. Этим проектом заинтересовался занимающийся поддержкой предпринимательства Ewing Marion Kauffman Foundation, который купил сайт и сейчас развивает его как бесплатную платформу под названием iStart.

Рамасвами, с отличием окончивший биологический факультет, хотел большего – изменить мир. Он думал о том, чтобы стать доктором или исследователем, но ему не хотелось ещё с десяток лет отдавать учёбе.

А потом он открыл для себя хеджинговые фонды, где 25-летний выпускник университета может управлять сотнями миллионов долларов. «Когда я впервые завёл разговор со своими родителями о хеджировании, они подумали, что речь идет о ландшафтном дизайне», – вспоминает Рамасвами. Ему удалось попасть на собеседование с Дэном Голдом, нью-йоркским управляющим $3,5-миллиардного фонда QVT Financial. «Вивек сразу произвел на меня впечатление. Было видно, что он не только умён, но и жаждет проявить себя», – вспоминает Голд. Они проговорили несколько часов, обсуждая дипломную работу Рамасвами об этических вопросах использования стволовых клеток при создании гибридов людей и животных. (Не вздумайте смеяться: резюме этой работы было опубликовано в «Нью-Йорк Таймс».)

Так Равасвами стал аналитиком. Благодаря биологическому образованию он сразу увидел, каким потенциалом обладают препараты для лечения гепатита С – передающегося вместе с кровью заболевания печени, от которого страдают не менее 3 млн американцев. Сделка, которую он заключил для QVT, привлекла внимание всех ведущих аналитиков на Уолл-стрит. В 2008 Рамасвами начал скупать акции базирующейся в Принстоне Pharmasset, со сплит-корректировкой по $5 за акцию. К 2011, когда компания была продана Gilead за $11 млрд, или по $137 за акцию, Рамасвами уже был одним из крупнейших ее акционеров. Такую же процедуру он повторил с Inhibitex, которую в 2012 купила Bristol-Myers Squibb за $2,5 млрд. QVT на этой сделке получил 25-кратную прибыль. В 28 лет Рамасвами стал партнёром фонда.

У него были и дела на стороне: в качестве «интеллектуальной разминки» Рамасвами получил степень юриста в Йельском университете.

«Он был одним из немногих студентов, которые читали все, что было задано, – говорит его профессор в Йеле Дэвид Грюэл. – Всегда приходил в класс готовым к спору, любил это дело». Полученные на юрфаке навыки критического мышления помогли Рамасвами набрести на отличную идею: он увидел, что у фармацевтических компаний есть множество заброшенных препаратов, в которые можно инвестировать. Некоторые из них были законсервированы из стратегических, а иногда из бюрократических соображений. Были и такие лекарства, которые не получали должного внимания в небольших биотехнологических лабораториях, вынужденных направлять все ресурсы на единственный продукт, независимо от перспективности других своих разработок.

Выступая в Северной Каролине на мероприятии, посвященном сбору средств для людей с синдромом Дауна, Рамасвами так объяснил свою моральную позицию: «Возможно, где-то уже придумано средство, которое может помочь в лечении симптомов синдрома Дауна, но оно всё ещё лежит на полке в фармацевтической компании».

Когда в мае прошлого года Рамасвами начал собственный бизнес, то QVT и следившая за его успехами израильская Dexcel Pharma дали ему первоначальный капитал в размере почти $100 млн. Вивек назвал свою компанию Roivant (ему очень нравится акроним ROI, означающий прибыльность инвестиций). С самого начала его стратегия была направлена на высокую прибыльность. Рамасвами нашёл недорогой и не слишком презентабельный офис в центре для стартапов на Манхэттене, где в маленькой комнате едва помещалась его небольшая разношерстная команда. В неё наряду с недавними выпускниками лучших американских университетов вошли два тяжеловеса отрасли: 66-летний Ларри Фридхофф, бывший руководитель исследовательского подразделения в Eisai и Andrx, и 48-летний Уильям Саймондс, игравший важную роль в успехе таких компаний, как Pharmasset и Gilead. Для них сложности первоначального этапа были неважны. «Если бы мне нужно было сделать ставку на то, какой человек сможет осуществить всё, что задумал, то я бы все поставил на Вивека», – говорит Саймондс.

Новой компании очень пригодились связи с Pharmasset, которая процветала благодаря единственному своему лекарству от гепатита С под названием Sofosbuvir или Sovaldi. Права на этот препарат выкупила Gilead и обеспечила ему самый громкий выход на рынок в истории отрасли. В первый же год продаж оборот составил $12 млрд. Говорили, что лекарство назвали в честь его изобретателя Майка Софиа, который впоследствии основал собственную компанию OnCoreBiopharma и занимался поиском средства для лечения другой разновидности гепатита – B.

Благодаря вакцинации это заболевание уже не является такой проблемой в США, но в мире - в частности, в странах Азии и Африки, - от связанных с ним осложнений, таких, как рак печени, ежегодно умирает 780 тыс. человек. Как и в случае с гепатитом С и ВИЧ, лечение гепатита В требует долгосрочного приема комбинации лекарственных средств. Однако потенциально эффективные препараты разрабатывались без какой-либо координации самыми разными участниками рынка – ещё один серьёзный недостаток процесса.

Поэтому Рамасвами установил контроль над OnCore и быстро заключил ещё три сделки, чтобы взять под крыло четыре других заброшенных препарата. Вместо IPO он пошел более быстрым путём – слияния OnCore с уже входящей в NASDAQ компанией Tekmira, которая занимается разработкой противовирусных лекарств. Объединенная компания была названа Arbutus. В течение семи месяцев Рамасвами превратил первоначальные инвестиции в $8 млн в рыночную стоимость на уровне $110 млн.

На волне этого успеха он стал думать о более масштабных задачах. Всем известно, что болезнь Альцгеймера – это настоящий бич божий. Согласно прогнозам, к 2050 заболевание затронет 13,8 млн только американцев и будет стоить экономике США $1 трлн ежегодно. Но в фармацевтической отрасли поиск лекарств от этого заболевания – это сотни провальных проектов. С 2002 по 2012 исследователи провели тестирование 244 препаратов, призванных бороться с болезнью Альцгеймера, а на рынок вышел только один: процент неудач составил 99,6%.

Фридхоф, возглавляющий в холдинге Рамасвами исследовательскую программу, в свое время руководил разработкой Aricept, самого популярного в истории средства от болезни Альцгеймера, объем продаж которого на пике составлял
$4 млрд. Когда его молодой босс заговорил о планах купить заброшенный Glaxo препарат, Фридхоф посоветовал ему поискать что-нибудь менее рискованное, чем лекарство от болезни Альцгеймера. Но Рамасвами был наслышан о возможностях препарата.

«Когда меня спрашивали о том, работу над какими лекарствами нужно продолжить, каким нужно дать второй шанс, то я всегда говорила именно об этом», – поясняет Рашель Дуди, ведущий исследователь болезни Альцгеймера в медицинском колледже Бэйлор. Она занималась разработкой препарата, когда тот принадлежал Glaxo, и консультировала Roivant во время переговоров.

Опять же у Саймондса нашлись нужные связи – он раньше работал в Glaxo и смог устроить встречу с Атулом Панде, старшим вице-президентом. На встрече Панде усиленно расхваливал препарат (а в конце концов, согласился возглавить Axovant), который оказался заброшен из-за того, что Glaxo решила по техническим причинам полностью свернуть программу исследований в неврологии в 2010. Компанию теперь интересовали только лекарства, которые смогли бы обратить течение заболевания, а не просто облегчить симптомы.  Но когда Рамасвами внимательно изучил все данные о препарате, то понял, что перед ним настоящий победитель. Лекарство не прошло первые три раунда клинических испытаний, где было единственным средством лечения. Однако Рамасвами и многие эксперты доверяли результатам тестов на животных, которые показали, что RVT-101 работает намного лучше в сочетании с препаратом старшего поколения, таким как Aricept. Четвертый раунд клинических испытаний был направлен как раз на исследование действия лекарства в сочетании с другими средствами, но он провалился, потому что Glaxo выбрал неверные критерии оценки.

к 2050 году болезнь Альцгеймера затронет 13,8 млн американцев и будет стоить экономике США $1 трлн ежегодно

В ходе клинических испытаний RVT-101 снизил у пациентов проявление симптомов болезни Альцгеймера до уровня, на котором они находились за шесть месяцев до этого. Если в ходе следующих испытаний этот или даже несколько менее выраженный эффект подтвердится, то этого будет достаточно, чтобы лекарство одобрили к выпуску. Еще одна хорошая новость: датская компания Lundberck разрабатывает похожий препарат, который направлен на те же самые рецепторы мозга, что и RVT-101, и показывает схожие результаты. Этих данных оказалось достаточно, чтобы убедить в перспективах проекта Фридхофа, ведущего в Roivant эксперта по болезни Альцгеймера.

Теперь оставалось только выкупить препарат у Glaxo. Рамасвами удалось получить те условия, которых он добивался. Roivant заплатил за лицензию всего $5 млн, при условии, что по достижении определенных показателей Glaxo получит ещё $160 млн, а также 12,5% лицензионных платежей с объёма продаж. Такие условия дают крупным компаниям возможность получить серьезную прибыль. Если RVT-101 станет бестселлером с объемом продаж на уровне $1 млрд, то лицензионные платежи увеличат оборот Glaxo на 2% – неплохая перспектива для препарата, в который вложены огромные средства и у которого при другом раскладе не было бы никаких перспектив.

Заполучив препарат, Рамасвами решил создать дочернюю компанию Axovant, которая бы занималась исключительно разработкой RVT-101. Первыми инвесторами стали его старые товарищи из хеджинговых фондов. «Он один из нас, – говорит Питер Колчинский, управляющий фондом RA Capital, с капиталом в $1,8 млрд. – Когда я увидел его данные, то сразу понял, что в эту компанию стоит инвестировать. Если бы я не принял решение сразу, то нашлось бы много других желающих».

У Колчинского было одно условие: большая доля. Он вложил $75 млн по цене первичного размещения – это самый крупный актив его фонда. Так же поступил и хеджинговый фонд Visium Asset Management. Фонды взаимных инвестиций, такие как Capital Growth и Janus, тоже вложились в компанию. Чтобы показать инвесторам, что не будут пытаться извлечь выгоду из первого дня торгов, хеджинговые фонды согласились держать свои акции не менее 90 дней. Это дорого им обошлось, учитывая, что акции Axovant сначала выросли на почти 100% после выхода на IPO в июне, а потом упали ниже первоначальной цены размещения. «Рынок может колебаться, но наша позиция не изменилась», – невозмутим Колчинский.

Еще 10 лет назад ни одна компания в сфере биотехнологий не могла и мечтать о том, чтобы получить $100 млн инвестиций в самом начале своего пути. А сегодня это случается постоянно, и не только на бирже. В январе венчурные инвесторы вложили $450 млн в Moderna Therapeutics – компанию с прекрасными исследовательским портфолио, но без единого препарата на стадии клинических испытаний. А несколько месяцев назад $217 млн получила Denali Therapeutics, работающая, как и Axovant, над лекарством от болезней Альцгеймера и Паркинсона.

Но если для Рамасвами и его команды Axovant является практически беспроигрышной инвестицией, учитывая мизерную цену, которую они заплатили Glaxo за RVT-101, то инвесторы фондового рынка по понятным причинам боятся понести основное бремя потерь в случае, если проект не выстрелит. Это недоверие может стать серьезным препятствием для далеко идущих планов молодого дельца. Рамасвами говорит: «В этом есть некая ирония, потому что финансовая эффективность, которая позволила нам купить RVT-101, по-прежнему остается основой нашей стратегии».

Всем, кого интересует будущее Axovant, придется ждать до 2017, когда появятся новые данные об эффективности RVT-101. По меркам Уолл-стрит, это целая вечность. За это время акции без хороших новостей могут потерять всю свою ценность. Даже при наилучшем раскладе, до того, как препарат станет доступным для пациентов, пройдёт ещё несколько лет. Клинические испытания – это очень дорого и необычайно сложно даже для лекарств, положительный эффект которых заметен сразу. А для RVT-101 испытания могут стоить до $135 млн.

Но было бы ошибкой зацикливаться на деталях, когда речь идёт о препаратах против болезни Альцгеймера, с которыми работает Roivant. Рамасвами смотрит на проблему масштабно. Во многом он следует примеру Майкла Пирсона, обладающего миллиардным состоянием CEO компании Valeant Pharmaceuticals. В начале 2000-х, когда на рынок практически не выходили новые лекарства, Пирсон разработал собственную стратегию финансирования, используя налоговые убежища для покупки препаратов, показывающих не самые хорошие результаты, а затем сокращая все расходы, включая НИОКР, до минимума. В результате стоимость его компании сейчас составляет $80 млрд. На Уолл-стрит у этой стратегии появилось множество поклонников, включая Билла Экмана, чей фонд Pershing Square купил 5,7-процентную долю в Valeant.

Стратегия Рамасвами напоминает то, что делает Пирсон, за одним исключением. Рамасвами верит в эффективность биотехнологий, а потому, скупая заброшенные препараты по дешевке, вкладывает в научно-исследовательские разработки больше, а не меньше. «Это специальные технологии, которые призваны повышать эффективность разработки препаратов, ещё не вышедших на рынок, вместо того чтобы выжимать последнее из существующих лекарств», – говорит он.

У Рамасвами есть то, чего не хватает Пирсону, – харизма. Все, кто с ним встречается, поддаются его обаянию. «Мне обычно нравятся люди, которые умеют добиваться результата и убеждать, но не так, чтобы производить впечатление навязчивости, – говорит Брент Саундерс, директор Allergan, который встретился с Рамасвами на неформальном обеде в мексиканском ресторане. – Вивек полностью соответствует этому описанию».

Как и у Пирсона, у Рамасвами есть своя стратегия. Даже если RVT-101 не оправдает надежд, Axovant уже привлек $200 млн, которые сможет потратить на другие разработки. Тем временем основанный Рамасвами холдинг Roivant, у которого все еще есть $100 млн, будет покупать другие заброшенные препараты, создавая под каждый проект команду специалистов. В результате у Равасвами получится что-то вроде фонда фондов, в котором проекты распределены по разным компаниям, а инвесторы могут выбирать из целого ряда терапевтических областей.

Хороший пиар – это тоже важная часть плана Рамасвами, и его юношеский энтузиазм и высокая само­оценка здесь как нельзя кстати. Даже независимо от будущих результатов его препаратов Вивеку уже удалось внедрить инновационный подход к финансированию фармацевтических разработок, которые могут улучшить качество жизни и спасти множество людей. Неважно даже, будут ли это его разработки или его методами воспользуется кто-то другой. Важно, что сделанный им вклад уже изменил ландшафт фармацевтической отрасли. И никакой пузырь это не изменит. 

Возвращайтесь к нам через 4 недели, к публикации готовится материал «Pana: осознанное онлайн-бронирование »

: Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Forbes Video

Бейбит Алибеков: как совмещать luxury-жизнь и активную гражданскую позицию?

Смотреть на Youtube

Стрит-арт культура в Казахстане. Есть ли будущее?

Смотреть на Youtube

Профессор Алмаз Шарман - об антиваксерах, БАДах, коллапсе медицины и замены врачей на роботов

Смотреть на Youtube

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить