4 ноября я выступала на Всемирном форуме молодежи в Шарм-Эль-Шейхе в качестве приглашенного эксперта. Хотя, собираясь на форум, я знала, что буду выступать вместе с такими именитыми коллегами, как, например, Филипп Кусто и министр водных ресурсов и орошения Египта доктор Аати, я не предполагала, что наша панельная дискуссия о путях достижения водной безопасности вызовет столько интереса не только у членов кабинета министров Египта и прессы, но и непосредственно у молодёжи. Ведь на форуме и без того было много традиционно привлекательных для молодёжи личностей: от Дэвида Хенсена, создавшего известного робота-гуманоида Софию, до Джерома Джарра, который сумел обратить свою бешеную популярность в таких социальных сетях, как Vine, в карьеру успешного филантропа.
Если мыслить стереотипами, то на нашей дискуссии мы не обсуждали таких «молодёжных» тем, как искусственный интеллект или электронный спорт. Однако, как я не устаю убеждаться на практике, все больше миллениалов и подрастающих представителей поколения Z по всему миру находят отдушину в осознании себя как продолжения некой экосистемы. Бездумное потребление всё больше уступает место «сознательному потреблению», которое подразумевает понимание всех прямых и косвенных последствий своих решений. Так, например, по данным Fashion Revolution, 61% европейских потребителей желают знать, какой эффект те или иные товары имеют на окружающую среду и права человека. Само по себе сознательное потребление – это понятие намного более обширное и в целом отличное от минималистичного образа жизни. Ведь в эпоху гламуризации «инстаграмного» образа жизни было бы нереалистично ожидать от всего поколения полного аскетизма. Однако, как показывает опыт, именно минимализм и аскетизм вполне может остаться единственным доступным решением, если не начать адаптироваться вовремя.
Недаром точное название нашей панельной дискуссии на форуме было: «Day Zero: водная безопасность в эпоху изменения климата». Те из читателей, которые интересуются ИТ, наверное, сразу подумали о компьютерном термине «угроза нулевого дня» (zero-day), который подразумевает уязвимость программного обеспечения к атакам в связи с необнаруженным пока изъяном. Однако в данном контексте речь идёт о другом «нулевом дне», при котором уязвимыми оказываемся именно мы с вами. До того момента, как мы не научимся понимать и устранять изъяны в нашем потреблении воды.
Пластик есть в каждой четвёртой рыбе с базара
Мир погряз в серьезном, хотя и недостаточно освещаемом прессой кризисе. Каж... → →
В экологическом смысле термин был употреблен пока только по отношению к ситуации в южноафриканском Кейптауне. В связи с затяжной засухой в октябре 2017 мэр Кейптауна был вынужден объявить 4 миллионам жителей, что город рискует остаться без водоснабжения, а день, когда это должно было случиться, так и назвали - нулевым. В попытке избежать данного развития событий, городские власти установили лимит на потребление воды в размере 50 литров в день на человека (именно столько среднестатистический унитаз смывает за 3-4 похода в «комнату для раздумий»). Сельскому хозяйству тоже пришлось завязать пояса на 40% туже. В итоге Кейптауну удалось сократить свое потребление воды на 60% - с 1,2 млрд до 500-550 млн тонн воды в день.
Тот факт, что на сегодняшний день городские дамбы заполнены на 73%, показывает, что люди могут менять свои потребительские привычки, когда это необходимо. Однако стоит ли считать сложившуюся в Кейптауне ситуацию триумфом осознанности и коллективных действий над потребительским эгоизмом? Лично я бы назвала данную историю скорее напоминанием о том, что сани надо готовить летом, а телегу – зимой. Несомненно, оказавшись в критической ситуации, люди способны на многое. Однако какой ценой это достаётся, если не адаптироваться и не меняться заранее? Можем ли мы ограничивать эту цену в прямом смысле литрами воды или проблема становится гораздо глубже в ту минуту, когда достигает зоны кризиса?
Так, например, в конце ноября Илон Маск вопрошал в своем «Твиттере», почему все так озадачены темой воды, если опреснение стоит относительно недорого? Как одному из самых талантливых бизнесменов современности, ему было бы интересно узнать, что не только отсутствие дефицита воды, но и наличие частных опреснительных установок пока не может помочь туристическому бизнесу Кейптауна восстановить свои позиции.
Остров особого назначения, лучший из экзотических
Когда силы на исходе, тело и душа требуют отдыха, а пасьянс из привычных ту... →
В былые времена туристический сектор имел ежегодный прирост в 20%, после установления лимита на потребление воды отели были вынуждены временно принять радикальные меры и даже спустить бассейны, в связи с чем рынок туризма буквально сразу сократился на те же 20%. По данным на середину ноября, потенциальные туристы (британцы и австралийцы) до сих пор недостаточно информированы о том, что ситуация изменилась. В то же время заработки 330 тыс. человек зависят именно от туризма.
Подобная, хоть и на первый взгляд очень далёкая от проблем воды история происходит сейчас с популярным британским фешн-брендом Ted Baker. У компании буквально до прошлого понедельника были настолько сильные позиции, что им удавалось оставаться на хороших позициях даже в сложные для британского ретейла пребрекситовские времена. Однако, как только свет увидела петиция работниц компании, указывающая на по меньшей мере эксцентричное поведение основателя и исполнительного директора компании Рея Келвина в отношении молодых женщин, акции компании упали на 13% в тот же день. «Что же тут подобного?» - спросите вы. А то, что адвокатское расследование инцидента ещё только началось, а финансовые потери британского бренда уже налицо. Да ещё и в хлебный рождественский сезон.
Чисто по-человечески нам нравится, когда поднимаются насущные проблемы общества, будь то проблема воды, равенства или ещё чего-либо. Однако нам априори не может нравиться, когда это косвенно влияет на экономику (как в примере с кейптаунским туризмом) или на показатели компаний, в которых мы работаем (как в примере с Ted Baker). Где же в таком случае та самая «золотая середина»? Для меня золотая середина в том, чтобы не ждать, когда придёт условный «нулевой день», и даже не в том, чтобы принять на себя ограничительное бремя, а в том, чтобы начать осознавать себя как винтик в системе.
Как заработать 4 млрд евро на визах
Греция стала одним из мировых лидеров по привлечению инвесторов →
Журналистка одной из арабских газет, пообщавшись со мной, написала: «Елена Новикова считает, что проблема водной безопасности – это общественная проблема». Действительно ли я так считаю? Если видеть человека как звено в системе и рычаг, способный влиять на корпоративные и опосредованно инвестиционные механизмы, то да – я, несомненно, так считаю. Если рано или поздно нам всем придется менять привычки, начинать надо не только с себя, но и с осознания собственных рычагов влияния.
Как бы человек ни был предан идеям консервации воды (или, как в примере с Ted Baker, гендерного равенства), он существует в контексте своего взаимодействия с корпоративной и инвестиционной средой, а не как некий обособленный агент сохранения водных ресурсов. Иными словами, можно ограничить потребление воды до 50 литров в день, а потом пойти и купить пару джинсов, для производства которых было затрачено 7600 литров воды (что было бы эквивалентно 152 дням потребительского лимита воды).
Какая здесь обычно напрашивается альтернатива? Классическим и самым простым решением здесь мог бы стать минимализм, когда люди начинают задумываться, а нужны ли вообще эти условные новые джинсы. Тем более исследования таких ученых, как Томас Гилович, показывают, что новые вещи приедаются людям значительно быстрее новых ощущений. То есть приподнятое настроение от похода в театр продлится значительно дольше, чем радость от покупки «7600-литровых» джинсов. Если же всё-таки существует нужда в вещах, фанаты благотворительных магазинов могли бы купить что-то ношеное, а фанаты экономики - вскладчину взять что-то напрокат. Но хотя все это указывает на человеческую озадаченность потреблением таких ресурсов, как вода, это недотягивает до ощущения себя как части нечто большего.
Давайте перенесёмся поближе к дому. Недавно, снимая фильм о проблемных сторонах фешн-индустрии, британская журналистка Стейси Дули съездила на Аральское море. Вернувшись из Казахстана, она стала останавливать занятых шопингом шотландских прохожих и наглядно показывать, сколько воды ушло на производство того или иного купленного ими хлопкового изделия. Большинство шопоголиков, которые, судя по всему, мало что слышали об Аральском море, захотели изменить свои потребительские привычки.
Стоит заметить, что менять свои привычки не значит перестать потреблять, а значит понимать, как потребление вписывается в более широкий контекст. Так, например, бренды c разной целевой аудиторией - от Ikea, H&M и Nike до Levi’s и Burberry - обязались перейти к стопроцентно экологически и социально устойчивому потреблению хлопка до 2025 года. Во множестве случаев обычного интернет-поиска достаточно, чтобы найти базовую информацию о соглашениях, которые подписала компания, о её производственной цепи, политике по переработке вторичного сырья и т.д. Каждый раз, когда потребитель принимает такие информированные и осознанные решения, он, сам не всегда осознавая это, посылает позитивный сигнал инвесторам.
Так, на сегодня уже $20 трлн инвестируется с обязательным учётом не только финансовых, но и экологических и социальных показателей компаний. Этот тренд будет только расти в ближайшее время. На днях State First опубликовало исследование, которое показало, что более 80% миллениалов «заинтересованы» либо «очень заинтересованы» в том, чтобы их пенсионные вклады и другие активы инвестировались именно таким образом.
Именно благодаря таким тенденциям в инвестировании, каждый из нас как потребитель может облегчить экологически и социально ответственным предприятиям доступ к капиталу, повышая их конкурентоспособность в процессе. Более того, это частенько вынуждает их конкурентов становиться более ответственными, так как повышает планку для всей индустрии. При этом повышение этой планки происходит не только непосредственно для самих компаний, но и для поставщиков - участников их производственной цепи.
Когда я завожу подобные дискуссии с казахстанцами, то нередко встречаю отношение, будто все эти разговоры про международные компании, подписывающие коммюнике по переходу к экологически устойчивому потреблению хлопка, и инвесторов, которые стремятся быть частью решения, а не проблемы, - это где-то далеко, в другой реальности. Большинство людей, гуляющих по казахстанским городам с новогодними покупками, вряд ли связывают кофточку от глобального бренда с решением проблем воды в Центральной Азии.
Между тем для того, чтобы произвести $1 ВВП, Туркменистану необходимо в 43 раза больше воды, чем Испании, или в 14 раз больше воды, чем Китаю. Такая водонеэффективность невыгодна не только для Туркменистана и Центральной Азии в целом, но и, например, для любого бренда, нуждающегося как в хлопке, так и в интересе со стороны потребителей и инвесторов. И мы влияем на эту ситуацию каждый раз, когда покупаем или не покупаем что-то.
Живя в закрытом государстве, наши советские предшественники собирали мукулатуру, компостировали талоны и иногда даже выключали воду во время чистки зубов. Ирония в том, что в государстве, которое столько внимания уделяло коллективу, люди просто не могли действовать, как граждане планеты. Сегодня мы живем в глобальном мире, и вместе с неограниченным доступом к благам цивилизации пришла и столь же неограниченная и коллективная ответственность за них. Если шопоголики из Глазго чувствуют связь между своими потребительскими привычками и судьбой Аральского моря, мы просто не можем продолжать определять степень своей ответственности узкими категориями, приговаривая, что «у нас своих проблем хватает».
