Перед кошерной публикой, собравшейся на презентации книги Зиры Наурзбаевой, был разыгран спектакль «Сын великого писателя осуществляет духовное попечение над интеллигентской паствой».
В обычной своей всем известной манере Мурат Мухтарович Ауэзов, значительно поблёскивая очками и запонками, произнёс ровным счётом ничего не значащие словесные кружева:
- Я считаю, что это замечательная книга. Это книга - она не случайная, она не родилась сама по себе, в силу каприза судьбы. Здесь есть огромная историческая потребность, такого рода искания. С другой стороны, есть определенные наработанные традиции, опыт искания, разочарования, поражения. Хотелось бы видеть эту книгой победоносной. Эта книга - поход, этот поход состоялся.
Публика дисциплинированно делала вид, что верит сыну великого писателя. Впрочем, какие могут быть претензии к весёлым алматинским дамочкам, жаждущим числить себя в авангарде так называемой «культурной элиты».
Намерение всерьез поосмыслять духовный опыт казахского народа заявлено уже в пышном названии книги. Как глубоко берёт плуг Наурзбаевой, выворачивая на свет божий жирные пласты, можно судить по заголовкам разделов книги:
Реконструкция изначальной общечеловеческой традиции и тенгрианство. Кочевое скотоводство как ментальный фактор. Инициация и призвание человека в тенгрианстве. Государственная символика РК и национальная идея. Трайбализм, национальная идеология и будущее нации.
Дальше – больше. И красивше.
Камлание как мифотворчество и казахская культура. Шаманская ритуальная стратегия и коммунитас казахской культуры. Герой-тотем как принцип социального космоса. Спасение птенцов Самрук и утраченный инициационный ритуал кочевников. Миф о циклопе Тобегозе как инициационный сценарий. Внутренняя женщина. Женщина с овечьей головой. Архетип младшей сестры. Архетип женщины-медиатора между мирами в современной литературе. Уважать врага или Великий джихад. Снег, мощь, гнев и карма-карымта.
Тем много, одна соблазнительнее другой. Наурзбаева не разрабатывает их тщательно – по одной, по две, реже по три странички на тему. Тут не до глубокого камлания. Есть дела поважнее. Надо же ещё втиснуть в книгу три статьи «традиционного музыканта» Таласбека Асемкулова о казахской мифологии и отзыв профессора Нуржанова на диссертацию Наурзбаевой «Мифоритуальные основания казахской культуры». А ещё целых три послесловия – от издателя, от спонсора и от журналиста. Много не мало - кашу маслом не испортишь.
Обильное, немилосердное, ничем не обоснованное цитирование из Ницше, Хейзинги, Юнга и прочих ни в чём не повинных господ занимают в опусе Наурзбаевой едва ли не шестьдесят процентов печатной площади.
Приведу один пример из числа самых наглядных. Какой смысл несёт пространный пассаж из философских трудов беспокойного евразийского суеслова Дугина Александра Гельевича?
«Схематически мужчина как субъект, отражение полюса может быть представлен как окружность, ограничивающая «конус» плотного мира бхур в одном из возможных горизонтальных планов… Женщина, со своей стороны, представляет в пределах человечества отражение объектных модальностей «человеческого мира», символически соотносится с пространством и внутри окружности, и вне её одновременно. Именно эта двойственность символизма женского начала определяет подчас противоречивое отношение к ней в традиционных обществах: то она рассматривается как существо низшее по отношению к мужчине, то, напротив, утверждается как высший принцип… Можно сказать, что внутренняя женщина отождествляется с центростремительной силой (шакти), т.е. силой притяжения к полюсу. Внешняя женщина, напротив, соответствует центробежной силе, силе отталкивания от полюса. В данной ситуации мужчина находится между двух женских стихий, причём его духовная реализация, инициация в королевский статус… есть путь сквозь внутреннюю женщину, часто представляемый как священный брак… На чисто человеческом уровне обычная женщина несёт в себе лишь архетипические начатки этих двух сил, их суммарную парадигму».
И такой пустопорожней болтовни через каждый абзац. Прочитав эту абракадабру, всякому вменяемому читателю захочется обрушить на Дугина и снег, и мощь, и гнев.
Впрочем, то, что пишет культуролог Наурзбаева, так сказать, от себя, повергает в ещё большее недоумение;
«Полувеком позже казахи поклонялись великому композитору и исполнительнице Дине, известной своими достижениями на борцовском ринге» (sic!)
Или вот ещё;
«Изучение закономерности изменения символизма драконов, змеев и т.п. чудовищ позволяет сделать вывод: иногда выраженные хнотические черты мифологического персонажа означают его принадлежность к иному, предыдущему, циклу мироздания, и именно это обусловливает его позиционирование в актуальном периоде как хаотического начала».
Почти в каждой главе Наурзбаева ссылается на высказывания Таласбека Асемкулова: «по информации Таласа…», «Талас считает…», «в Таласбековской статье…», «по мнению Асемкулова…», «как объясняет Т. Асемкулов».
«Талас категорически говорит; ипостась Коркута – материнское молоко – разлито во всём космосе. И если где-то на земле происходит плохое, это молоко вздрагивает и прокисает во всём космосе…»
О глубине цитаты предоставляю судить читателю.
«Особо ценятся деревья (для изготовления инструментов - прим. авт.), поражённые молнией. По информации Т.Асемкулова, это вполне объясняется технологически: молния буквально выжигает смолу, заменяя этап термической обработки. Но не следует забывать, что молния – это символ духовного и интеллектуально озарения, символ мгновенной реализации потенциальной субъективности».
«В Таласбековской статье «Казахский эпос: Человеческий дух в поисках изначального смысла» рассматривается мотив об инцестуальном контексте взаимоотношений Козы со своей матерью. Существуют варианты эпоса, в которых мать прямо предлагает Козы инцест, чтобы он не отправлялся в далёкий путь».
«Казахские старики говорили, что некогда мудрецы - абызы, собрав в своём сердце все страдания людские, уходили из аулов далеко, и в уединённых местах играли на кобызе…
«Чтобы помочь своему народу, эти абызы жертвовали своим физическим зрением, выкалывали свои глаза, чтобы взамен получить дар ясновидения».
Не прелестно ли – Асемкулов сообщил Наурзбаевой, что казахские старики говорили, что абызы выкалывали себе глаза.
Нет, возможно, так оно и было, но никаких доказательств Наурзбаева не приводит. Асемкулов сообщил. Что вам ещё надо?
Так у нас делается культурология.
Так строятся научные репутации.
Иногда Наурзбаева приводит в подтверждение своих слов апокрифы от других родственников Т. Асемкулова:
«Сообщено Таласбеку Асемкулову его дедом по матери, кюйши Стамбаевым, а также позднее известным кусбеги Нурахметом – дедом жены домбриста Секена Турысбекова».
В их компетенции может сомневаться совсем уж бесчувственный и бессердечный читатель.
Если ещё знать, что в миру Таласбек Асемкулов – супруг культуролога Наурзбаевой, то такое обилие ссылок на его высказывания и «мысли» приобретает несколько комический характер, наглядно иллюстрируемый шлягером «У самовара я и моя Маша, а на дворе совсем уже темно».
В научном мире никому не возбраняется ссылаться хотя бы и на самых близких родственников, но только если они имеют вес, репутацию и повсеместно признаны авторитетами в своей области знаний.
Прискорбно только то, что такой крупный специалист по традиционной казахской музыке, как Асемкулов, не подсказал кандидату философских наук, культурологу Наурзбаевой, что кюй «Балбрауын» никак не является жанром. Любой первоклашка музыкальной школы по классу домбры знает, что кюй «Балбрауын» - это просто кюй, простите за трюизм, и был сочинён Курмангазы под впечатлением от бала, устроенного в честь барона Брауна.
«По информации Асемкулова, в архаичных кюях жанра «Балбрауын» музыкант во время игры совершал недвусмысленные движения пальцами около отверстий на передней деке. И лишь в 19 веке жанр, отражавший архаическую сексуальность, мотив оплодотворения, был облагорожен таким великим музыкантом как Таттимбет, приобрёл эстетическое значение».
Мой обзор неизбежно фрагментарен: чтобы прокомментировать все перлы этой книги, понадобилось бы написать такую же по объему книгу. Думаю, в этом нет нужды - даже отдельные приведённые цитаты необычайно красноречивы.
Как говаривал один скептик на Патриарших прудах в час небывало жаркого заката:
- Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали!.. Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут.
